К 100-летию канонизации преподобного Серафима Саровского, чудотворца.

Саровская мужская пустынь, находящаяся в Тамбовской губернии Темниковского уезда, основана в 1692 г. схимонахом Исаакием (в схиме Иоанном), выходцем из села Красного Арзамасского уезда. Постепенно в пустынь стали собираться и другие монахи, стремящиеся к высоким ступеням духовной жизни. Для многих из них эта обитель стала школой подвижничества. Но славу этому месту принес святой прп. Серафим Саровский, прославленный великими подвигами и чудесами. Здесь он принял свой монашеский постриг, прошел все ступени иноческого совершенствования и сподобился мирной кончины в стенах обители.

Саровская пустынь не была крупным певческим центром. Время ее основания не позволяет говорить о возможности существования здесь основательной певческой школы до начала XVIII столетия. Тем не менее, в Саровской обители, в первой половине XVIII века сложились свои традиции пения. Об этом свидетельствуют дошедшие до наших дней музыкальные памятники Саровской пустыни. В данной статье мы только приступаем к изучению певческих традиций монастыря. Полное же представление о ней можно составить только после анализа всех сохранившихся певческих источников обители.

Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря и другие источники позволяют нам судить о том, каким было молитвенное правило самого известного насельника Саровской пустыни, прп. Серафима Саровского. Оно основывалось на древнерусском монашеском правиле и содержало многие особенности, характерные для дореформенных богослужебных книг. Так известно, что преподобный молился по лестовке [1]. (1), с которой его и доныне изображают на иконах. Все эти факты говорят о тесной связи богослужебного уклада Саровской пустыни с древними традициями русского монашества. Несмотря на изменения, происшедшие в чинах и обрядах Русской Православной Церкви в середине XVII века, в обители продолжал царить дух древнерусского подвижничества [2].

Немалую роль в этом сыграло сохранение в пустыни традиционного русского церковного пения. Именно укорененность древних традиций способствовала тому, что в Сарове на монастырских клиросах по-прежнему практиковался знаменный роспев в то время, как по всей России все большую популярность завоевывали партесные хоры, исполнявшие произведения в духе западной музыкальной культуры. Доказательством этого являются свидетельства посетителей монастыря в XIX веке, которые писали, что "пение в Сарове было совершенно особое, "столповое". Ноты не признавались, пользовались крюками. Головщик начинал, к нему присоединялись остальные. Последнее время головщиком состоял иеромонах Иоасаф. Пели громко, прямо кричали. Напевы держались древние, протяжные, напоминали голос ветра, гулявшего по обширному Саровскому лесу" [3]
. Описание певческой традиции в этом отрывке очень напоминает практику старообрядцев - головщик точно так же предначинает пение, а остальные певчие "настраиваются" по первой строке песнопения. Приведем высказывание другого паломника:

"Литургия в летнем соборе поразила меня необычайной величественностью монастырской службы, особым напевом молитвенных песнопений, никогда еще мной неслыханным. Повеяло на меня от них такою седою древностью, что невольно вспомнилась и далекая Византия, давно закончившая свои исторические счеты, и ее монахи, впервые внесшие свет Христова учения в родимую землю. Я не принадлежу к знатокам древлеправославного церковного пения, но мне показалось, что такой напев должны были слышать и Владимир Святой и первые подвижники Киево-Печерской Лавры. Поначалу, пока прислушиваешься, слух, привыкший к итальянизированному пению в городских церквах, даже как будто оскорбляется непривычной суровой монотонностью гармонии, странностью ритма. Но это только сначала, а затем так проникаешься этим истинно монашеским, бесстрастным пением, что слова молитвы и напев соединяются в стройное гармоническое целое, не рассеивая, а напротив, сосредоточивая молитвенное внимание на самом духе слов молитвы" [4]
.

По-видимому, определенное влияние на певческую традицию монастыря оказал о. Ефрем [5]
, который был переведен сюда в 1727 году из Гороховского Знаменского монастыря. По отзывам современников о. Ефрем был выдающимся подвижником. "Этот великий монах был особенно замечателен своею строгою жизнию, терпением, твердостию в искушениях и незыблемою надеждою на промысл Божий" [6]
. "Незлобивый этот старец с самого поступления своего в обитель соблюдал крайнее нестяжание и смиренномудрие во всем; он проникал все духовныя нужды братии своим опытным взором и строго наблюдал, чтобы чтение и пение в церкви отправлялось благочинно и благоговейно; без его присутствия никакая церковная служба не начиналась".

По свидетельствам, собранным священномучеником Серафимом (Чичаговым), составителем Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря, Св. Тихон Задонский "питал к старцу Ефрему такую искреннюю любовь и такое глубокое уважение, что имел с ним духовную переписку" [7]
.

К сказанному нужно добавить, что о. Еферем, так же, как и его учитель о. Иоанн "подвергся горькой участи по ложно возведенной на него вине, он был взят в тайную канцелярию... лишен своего сана и сослан в 1738 году в Орскую крепость на заточение" [8]
. О. Ефрем был освобожден из крепости только в 1755 году. По некоторым сведениям осуждение и заключение под стражу этих двух старцев было связано с их привязанностью к старым богослужебным порядкам, поддерживавшимся в монастыре, почему им и было вменено в вину "старообрядчество".

О. Иоанн, бывший в то время строителем Саровской обители, высоко ценил достоинства о. Ефрема и "употреблял его на разныя посылки по общим нуждам, особенно по церковной службе, так как он имел природный дар искусно петь, читать и служил живым правилом и уставом для братствующих. Его собственною рукою были написаны полууставом нотные ирмологии, обиходы и праздничныя стихиры, разные канонники, псалтырь с канонами и келейное правило, которое хранится в обители" [9]
..

Из сохранившихся до наших дней рукописей XVIII века, принадлежавших Саровской пустыни, многие могли быть написаны именно о. Ефремом. Эти рукописи представляют традицию крюкового знаменного пения, с пореформенной редакцией текста, или с редакцией т.н. "переходного периода". Несколько рукописей написаны одним почерком.

Таким образом данные памятники полностью подтверждают цитировавшиеся свидетельства современников о том, что в Саровской обители в ХIХ веке пели по крюкам. Это еще раз подтверждает, что обитель в отношении певческой культуры следовала древнерусским традициям.

Сегодня у нас есть уникальная возможность исследовать некоторые певческие рукописи, принадлежавшие Саровской обители. Часть этих книг хранится в Российском Государственном Архиве Древних Актов (РГАДА) [10]
. Нами просмотрены четыре рукописи. Приведем краткое описание этих памятников.

1. Ф 357 оп. 1 № 63 (119). Ирмологий на крюковых нотах, к. XVII века, 4° (19,6 х 15). Штамп библиотеки Саровской пустыни. Полуустав одного почерка. Нотация знаменная с пометами и признаками. Текст истинноречный, пореформенный.

2. Ф. 357 оп. 1 № 65 (143). Праздники - "Праздники с добавлениями на крюковых нотах", нач. XVIII в. 4° (18,8 х 14,6). Штамп библиотеки Саровской пустыни. Полуустав двух почерков. Нотация знаменная с пометами и признаками. Текст истинноречный, пореформенный.

3. Ф. 357 оп. 1 № 73 (62). Октоих с дополнительными статьями на крюковых нотах, к. XVII - нач. XVIII века, 8° (15,8 х 10,2). Штамп библиотеки Саровской пустыни. Полуустав одного почерка. Нотация знаменная с пометами и признаками. Текст истинноречный, пореформенный.

4. Ф. 357 оп. 1 № 125 (165). Обиход и Праздники на крюковых нотах, 20-е годы XVIII века, 4° (18,9 х 14,6). Штамп библиотеки Саровской пустыни. Полуустав одного почерка. Нотация знаменная с пометами и признаками. Текст истинноречный, пореформенный.

Теперь рассмотрим более подробно эти рукописи.

Ф. 357 оп.1 № 65 (143).

Данная рукопись была создана в царствование Феодора Алексеевича, при патриархе Иоакиме, что следует из многолетия, помещенного в конце книги [11]
. Она, (как и № 125), написана почерком, напоминающим крюковые рукописи поморского письма [12]
. Как уже говорилось, текст рукописи пореформенный, истинноречный.

Рукопись богата по репертуару. В ее состав входят: песнопения Двунадесятым Праздникам, песнопения на водосвятие, песнопения Страстной седмицы, Литургия Преждеосвященных Даров, Евангельские стихиры, Задостойники, Служба Воскресению Христову, Две службы св. Николаю (9 мая и 6 декабря), Литургия Св. Иоанна Златоуста (без начала).

Важно отметить, что в рукописи имеются песнопения путевого роспева. К ним относятся: Задостойники [13]
, стихира в Неделю Вербную "Днесь Христос входит во град Вифанию" [14]
и др.

В сборник также включены песнопения, которые следует отнести к стилю большого знаменного роспева - "Честное Воскресение Твое" [15]
и "Приидите ублажим Иосифа" [16]
.

Литургия же св. Иоанна Златоуста (выписанная в конце сборника [17]
другим почерком, отличающимся от основного) представляет собой образец строчного многоголосия. Это - двухголосная крюковая партитура ("путь с верхом"), нотированная беспометной путевой нотацией. Трудно сказать - исполнялась ли она в Саровской пустыни. Ведь искусное строчное пение, входившее в репертуар придворных хоров Древней Руси, не вполне сочеталось со строгостью Саровского богослужебного устава. Вместе с тем известно, что строчное многоголосье в конце XVII - начале XVIII века по-прежнему звучало во многих крупных монастырях России. Не исключено, что под влиянием одной из таких традиций, строчное пение могло проникнуть и на саровский клирос. Повторяем, что нотирована она беспометной нотаций.

Большой интерес для исследования певческой традиции Саровской пустыни представляет рукопись Ф. 357 оп.1 № 125 (165).

Как уже было сказано, она создана в 20-е годы XVIII века.

На Л. 80 об. - 82 об. вписано многолетие царям Иоанну и Петру Алексеевичам [18]
.

В состав рукописи входят: Всеношное бдение (без начала), Литургия св. Иоанна Златоуста, песнопения Постной Триоди (дважды, на Л. 37 об. - 50 об. и Л. 61 - 69 об.), Заупокойная служба, Служба Воскресению Христову, Служба на погребение монахов, Стихиры водосвятные, Праздники.

При том, что текст в рукописи пореформенный, в распеве "Предначинательного псалма" используется "Аненайка" [19]
, традиционная для дореформенных рукописей [20]
..

Приведем факсимиле одной из страниц этой рукописи:

Многие песнопения в книге также относятся к путевому роспеву: Задостойники [21], "О Тебе радуется" [22], "Духовная моя братия" [23], "Воскресение Твое, Христе Спасе" [24], Припев по 50-м псалме Введению Богородицы: "Днесь Храм одушевленный и Великаго Царя" [25], "Приидите ублажим Иосифа" [26].

Есть и песнопение большого знаменного роспева "Придите последнее целование дадим" [27].

В памятнике представлены местные роспевы: Тихвинское "Достойно есть" [28] и Опекаловское "Святый Боже" [29].

Кроме того, в рукописи выписаны образцы силлабического пения: самогласные стихиры на "Господи воззвах" и подобны. Эти песнопения имеют ряд особенностей. Во-первых, сами образцы напевов несколько отличаются от общераспространенной редакции данных песнопений, распространенных во многих московских рукописях XVII-XVIII в. Учитывая многократность употребления данных напевов на богослужениях в течение всего года, эти особенности и могут являться показателем местной традиции церковного Обихода Саровской обители. Кроме того, образцы напевов выписаны в рукописи не с текстами воскресных стихир, как обычно принято, а с текстами песнопений из постной Триоди.

(см. Пример 1).

Подтвердим это анализом.

Как известно, церковная певческая культура является культурой письменной. Она типологически едина. Поэтому типология гласовых "моделей", или в терминологии древнерусских певчих, "стихир самогласных", в письменных источниках была повсеместно устойчивой на Руси. Вместе с тем традиции исполнения самогласнов в разных местностях могли иметь некоторые особенности: по мелодики и ритмике. Поскольку данный тип пения является устным (руководитель хора и певцы должны знать образцы напевов наизусть), локальные особенности гласовых моделей проявлялись сильнее, чем в песнопениях столпового роспева, которые пелись по крюкам.

В качестве примера сравним напев самогласна второго гласа "Аз сый древо неплодное" из Саровского обихода с напевом самогласна из рукописи московского Свято-Данилова монастыря (РГБ, Ф. 379, № 40, Л. 250) [30].

Пример1.

РГАДА, Ф. 357 оп.1 № 125, Л. 3.

Пример 2.

РГБ, Ф. 379, № 40, Л. 250

Несмотря на то, что напевы самогласнов записаны в разных согласиях обиходного церковного звукоряда, при их сравнении и сопоставлении, четко видно, что мелодико-ритмический рисунок в них типологически един. Вместе с тем, в каждой из стихир имеются и характерные особенности.

Так вторая строка саровского самогласна "умиления плода не ношу отнюд" выделяется тем, что в ее кадансовой части представлена трехслоговая формула, координированная с тремя слогами текста:

Пример 3

Мелодика опевает звук ре, являющийся опорным и господствующим в ладовой структуре песнопения.

Московский вариант [31]данного фрагмента содержит тоже трехслоговую формулу, но совсем другую и координированную с двухслоговым текстовым окончанием.

Пример 4

При этом формула (по типу трехслоговая) расширена за счет введения дополнительного знака, а именно - стопицы перед последним знаком статьи.

Ладовые окончания вторых строк в московском и саровском напевах также разные. В московском окончание делается на фа, а в саровском на ре (эти звуки не эквивалентны в ладовом отношении). Данные фрагменты саровского и московского напева отличаются и ритмически. Саровский является более простым, аскетичным, московский витиевато-усложненным. (Интересно, что окончания заключительных строк обоих напевов московского и саровского самогласнов типологически сходны: звуки - фа в московском и до в саровском - являются эквивалентными и однофункциональными звуками церковного звукоряда, имеющего, как известно тетрахордную структуру)).

Пятая строка "темже тя молю" в самогласне саровского напева, согласно традиционному чередованию строк во втором гласе, соответствует второй строке и должна повторять ее напев. Однако текст здесь представлен укороченной строфой, что стало причиной сокращения роспева.

Следует также обратить внимание, что предпоследний проходящий звук во второй и пятой строках варьируется: во второй строке это до, в пятой - ми.

Пример 5

Имеются отличия и в напеве третьей строки. Если в саровском самогласне в середине фразы используется опевание до-ми-(ре),

Пример 6

то в московском в этом месте имеется лишь незначительное понижение тона перед кадансом (соль-фа-соль).

Пример 7

В целом же напев самогласнов в саровской рукописи проще и, можно сказать, аскетичнее - в них почти отсутствуют развитые "доступки", включающие сочетания стопицы с очком и голубчика, которые мы видим в самогласнах московской традиции.

Пример 8

Интересный пример саровской певческой традиции представлен подобном "Егда от древа". (подчеркнем, что во всех подобнах удержана дореформенная редакция текста).

Пример 9.

РГАДА, Ф. 357 оп.1 № 125, Л. 3 об.

Напев подобна представляет характерную для древнерусской культуры второй половины XVII - начала XVIII века редакцию, в которой мелодия достаточно упрощена (по сравнению с подобнами XVI века). В песнопении отсутствует характерное опевание речитативного тона в начале первой строки, а вторая строка (принятая в древних образцах) вовсе исключена из напева [32].

Перечисленные особенности, еще раз свидетельствуют о живом процессе, который продолжался в певческом искусстве, как во всей стране, так и в Саровской пустыни [33].

Рукопись Ф. 357 оп.1 № 73 (62) отличается от трех вышеупомянутых. Бросается в глаза отличие в почерке. Это не случайно, так как в памятнике есть владельческая запись, (правда сохранившаяся частично). Ее содержание свидетельствует о том, что книга создавалась не в монастырском скриптории, а в селе Старое Городище: "Темниковского уезду села Старого городища попа Ивана Гаврилова, а кто в сию тетрать станет вступаца и мне сию тетрать Тем/ни/ков...". Село Старое городище находилось в том же уезде, что и Саровская пустынь. Логично предположить, что рукопись была продана, или пожертвована в обитель либо самим священником Иваном Гавриловым, либо кем-то из его близких [34].

В состав рукописи входят: Октоих, Светильны, Всенощное бдение, песнопения Повечерия, и некоторые другие песнопения.

В рукописи применяется сокращение некоторых фитных распевов (см. напр. Фиты тресветлая, двоечельная, зилотная на л. 29 об.), в чем очевидно выразилось стремление к сокращению продолжительности богослужения (напомним, что рукопись первоначально принадлежала священнику сельской церкви).

На л. 7 об. и л. 8 выписана попевка "переволока с закрытой", в которой знамя "фотиза", или "статья средняя закрытая" распета по-московски.

Четвертая из рассматриваемых рукописей - представляет Ирмологий Ф. 357 оп.1 № 63, который был написан в к. XVII века. Почерк писца напоминает письмо в рукописях Ф. 357 оп.1 № 65 и Ф. 357 оп.1 № 125.

В целом можно сказать, что три из четырех рассмотренных рукописей (Ф. 357 оп.1 № 63, Ф. 357 оп. 1 № 65 и Ф. 357 оп. 1 № 125) имеют палеографические признаки, позволяющие судить о том, что все они происходят из скриптория Саровской пустыни. Почерк написания книг, характер содержащихся в них роспевов, дает основание считать, что певческие традиции Саровской обители могли быть связаны с традициями северных монастырей. Поэтому необходима дальнейшая специальная работа по сопоставлению этих памятников с рукописями Соловецкого, Кирилло-Белозерского монастырей.

Заканчивая обзор нотированных рукописей из собрания Саровской пустыни, подчеркнем, что несмотря на повсеместное распространение в России партесного многоголосья по образцу творений западных композиторов, в этой обители продолжали сохраняться сокровеные традиции древнерусского церковного пения. Наряду с пением "на глас" и "на подобен" саровские иноки исполняли песнопения знаменного, путевого и большого знаменного роспевов. В обители пелись и местные варианты некоторых песнопений, например, Тихвинского и Опекаловского роспевов. Можно предположить, что некоторое время здесь пелась и двухголосная строчная Литургия.

Трудно переоценить важность бережного отношения к церковному преданию, царившего в Саровской обители. Именно сохранению в Сарове древних правил общежительных монастырей, всего уклада жизни древнерусского инока, мы обязаны появлением в Русской Церкви нового светильника, преподобного Серафима Саровского. Сам дух обители способствовал возникновению здесь прекрасного цветка святости, к которому и сегодня продолжают прибегать христиане со всего мира.

Как мы уже говорили, устав Саровской пустыни отличался особой строгостью. Местные подвижники с самого основания пустыни прилежали Иисусовой молитве, хранению ума и сердца. Именно поэтому юноша Прохор Мошнин, искавший высоких подвигов иноческой жизни, получил благословение старцев на поступление в эту обитель. Имя, данное Прохору в постриге, теперь с благоговением произносят уста христиан по всему миру. Прп. Серафим, совершив подвиг самоотречения, стяжав величайшее смирение, получил от Бога дар помогать людям, обращающимся к нему за помощью. Обилие благодати, изливающейся из этого источника и сегодня привлекает к мощам преподобного тысячи верующих.

Подвиги прп. Серафима стали вершиной развития саровской монашеской общины. Тысячедневное стояние на камне, суровый пост, постоянный молитвенный труд помогли святому приобрести совершенство в христианских добродетелях. Прп. Серафим учил приходящих к нему следить за своими помыслами, усердно молиться. Стяжание Святого Духа являлось основной темой его поучений, основной целью его аскетических упражнений:

"Бог есть огонь, согревающий и воспламеняющий сердца и утробы", - писал преподобный. "Итак, если мы ощутим в сердцах своих холод, который от диавола, ибо диавол хладен, то призовем Господа: Он пришед согреет наше сердце совершенною любовию не только к Нему, но и к ближним. И от лица теплоты убежит хлад доброненавистника" [35].

"Дабы принять и ощутить в сердце своем свет Христов, надобно, сколько можно, отвлечь себя от видимых предметов. Предочистив душу покаянием и добрыми делами, при искренней вере в Распятого, закрыв телесныя очи, должно погрузить ум внутрь сердца и вопиять, непрестанно призывая имя Господа нашего Иисуса Христа... Когда ум с таким упражнением долго пребудет, укоснит сердце, тогда возсияет свет Христов, освещая храмину души божественным сиянием, как говорит от лица Бога св. пророк Малахия: и возсияет вам, боящимся Имени Моего, солнце правды (Мал. 4, 2)" [36].

По свидетельству современников преподобный Серафим очень любил уединение. "Пустынька", в которой он предавался иноческим подвигам, находилась от обители на значительном расстоянии. Это место окружал густой лес, в котором водилось немало диких зверей. Сама обстановка этого уединенного места побуждала душу к молитве. Преподобный Серафим, подражая древним отцам, сочетал молитвенный труд с телесным.

"На грядах, удобрённых мхом, о. Серафим сажал семенами лук и другие овощи, которыми он питался летом. Телесный труд порождал в нем благодушное состояние, и о. Серафим работал с пением молитв, тропарей и канонов. Владея счастливой памятью, он знал наизусть множество церковных песней, которыми и услаждал свой дух. Так он певал, например, Всемирную славу в честь Пресвятыя Богородицы, считая Ее покровительницей своей пустыни; чудный антифон Пустынным непрестанное божественное желание бывает, представляющий пустынную жизнь; песнь, возносящая душу к великому делу любви Божией, творению мира и человека: Иже от несущих вся приведый, Словом созидаемая, совершаемая духом, и т.п." [37].

В этих последних словах содержится бесценное свидетельство, позволяющее нам прикоснуться к тайне высокой жизни святого, жизни, исполненной трудов и подвигов и вместе с тем приносящей радость о Господе, побуждающей к пению и славословию Творца. Весь круг жизни преподобного, таким образом, освящался непрестанной молитвой и благодарением.

Песнопения, которые любил петь преподобный, очевидно были усвоены им еще во время его жительства в монастыре, из чего становится ясно, что это были песнопения знаменного роспева. Да и какой иной напев мог больше соответствовать высокому духовному состоянии святого и обстановке его молитвенного уединения? Величественные, строгие мелодии, исполненные трезвения и глубокого благоговения, несомненно находили живой отклик в сердце святого, навыкшего непрестанной Иисусовой молитве.

Все что связано с памятью преподнобного Серафима, в том числе и музыкальное наследие Саровской обители, имеет для нас особый смысл. Бог устроил так, что уже сегодня песнопения, вдохновлявшие величайшего святого русской земли вновь звучат под сводами православных храмов, помогая сегодняшним христианам познать глубину и богатство древних богослужебных традиций святой Руси.

Внимательно изучая подвижническую жизнь святого старца, и еще в большей степени стараясь исполнять его духовные заветы, мы сможем хотя бы в малой степени вкусить той небесной сладости, от которой сиял лик преподобного. Пусть мелодии древних роспевов вдохновят нас ревностно следовать по пути духовного совершенствования, конец которого - Вечность.


Примечания

[1] Так назывались древнерусские четки, которые во время жизни святого уже вышли из употребления в большинстве православных монастырей.
[2] Следует учесть, что один из первых настоятелей пустыни, о. Исаакий, занимался обращением старообрядцев в православие. Вполне возможно, что это могло повлиять на богослужебные традиции пустыни (Среди обращенных о. Исаакием был некто Иван Корелин, впоследствии принявший постриг в пустыни с именем Иринея. После удаления о. Исаакия в Введенский монастырь и до самой смерти в 1703 году о. Ириней по-видимому исполнял обязанности настоятеля пустыни. (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. М. 1991, С. 12)). Как известно, старообрядцы в свой среде продолжали культивировать традиции одноголосного знаменного пения, поэтому многие миссионерские монастыри Русской Православной Церкви вводили его у себя.
[3] Дивеевские предания, М. 1992, С 42. Это описание Саровской традиции напоминает о пении Валаамских старцев, которое также отличалось "грубостью" по сравнению с рафинированным пением партесных хоров.
[4] С. Нилус, Великое в малом, М. 1990, С. 67 "Саровская пустынь".
[5] Он впоследствии был шестым строителем Саровской пустыни
[6] Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. М. 1991, С 23.
[7] Тамже, С.24.
[8] Тамже, С 23 - 24.
[9] Тамже, С. 23
[10] Сведения о местонахождении этих рукописей были нам любезно предоставлены Г. Б. Печенкиным.
[11] Л. 146-146 об.
[12] Преобладание в этих рукописях попевок, лиц и фит, выдержанных в традициях усольского мастеропения позволяет предположить связь Саровских певческих традиций с традициями северных монастырей. Необходимо отметить, что одна из рукописей конца XVII века, принадлежавшая Арзамасскому монастырю (РГБ Ф 379 № 75), также отличается преобладанием усольских особенностей, что может свидетельствовать о влиянии северного пения на местные певческие традиции.
[13] Л. 110-113 об.
[14] Л. 169 об.
[15] Л. 65.
[16] Л. 98-99.
[17] Л 136 - 150 об.
[18] Период совместного правления царей Иоанна и Петра соответствует 1682-1696 гг., т. о. датировка рукописи 20-ми годами XVIII века несколько противоречит палеографическим данным. Возможно, многолетие было перенесено в рукопись из более раннего памятника.
[19] Особая фонема, вроде "А-не-не-не-на-ни" применявшаяся наряду с "Хабувами" для украшения пения в особо торжественных случаях. Как и "кратиматы" в Византии русские "аненайки" не имели вербального смысла. В начале XVII века многие ревнители благочестия поднимали вопрос о допустимости использования "Аненаек" и "Хабув" в церковном пении. После реформ п. Никона пение этих вставок было отменено.
[20] Такая же аненайка находится в рукописи второй половины XVII века РГБ Ф 379 № 40, принадлежавшей московскому Даниловскому монастырю. Это говорит о том, что во многих русских монастырях после богослужебных реформ патриарха Никона еще долго держались старые печеские традиции (особенно в том, что напрямую не касалось измененных обрядов и чинопоследований).
[21] Л. 33 - 37 об.
[22] Л. 37 об. - 39.
[23] Л 48 об.
[24] Л. 50 об.
[25] Л. 12 об.
[26] Л. 76 об.
[27] Л. 84.
[28] Л. 27 об.
[29] Л. 72. [30] При расшифровке учитывалось устное исполнение самогласнов, поэтому длительность всех звуков сокращена вдвое.
[31] Аналагочиный напев самогласна содержится и в другой рукописи московского происхождения РГБ Ф 379 № 19.
[32] В качестве образца древней редакции можно взять песнопение из рукописи РГБ Ф 304 № 419.
[33] В целом данная рукопись саровского собрания выдержана в традициях усольского мастеропения (см. например розвод большой кулизмы Л. 55 и др.). Подробнее о школах см. Коротких Д.А. Древнерусские певческие школы XV-XVII веков. Диссертация на соискание степени кандидата богословия. МДА, 2003.
[34] К сожалению вкладных рукописей не сохранилось, поэтому мы не можем точно сказать как именно данная рукопись попала в монастырскую библиотеку.
[35] Летопись..., С. 113.
[36] Тамже, С. 126.
[37] Тамже, С.63.

Д.Коротких
Опубликовано в журнале "Музыкальная Академия" №3, 2003